Дятел долбит дерево. Зачем? Он говорит, что это жизненно необходимо. Типа, в дереве червяки, он их оттуда достаёт и хавает. Но червяки же не только в дереве, они вобще везде. И все птицы нормально себе хавают червяков, один только дятел дерево долбит. За это его и называют дятлом.
Но сам он себя считает суперской птицей, гораздо круче всяких орлов и фениксов. Он видит себя крылатым героем с бронебойной головой, победитовым клювом и стальными когтями. И детей своих в ту же сторону воспитывает. А если дитё не справляется, тогда он на дитё ругается, лупит клювом по башке и обзывает удодом. Это очень обидное слово, типа как пидар или козёл, или даже ещё хуже.
Ни один дятел не хочет быть удодом. Даже если у него клюв тонкий и башка лёгкая, он всё равно старается червяков из-под коры добывать. В крайнем случае, если сил совсем уже не хватает, он будет действовать хитростью. Он, например, возьмёт и постучит в дерево по-цывильному: тук-тук-тук! А червяк спрашивает: кто там? А дятел отвечает: Горгаз. Червяк только высунется, а дятел его только чпок! и опаньки. И летит на другое дерево, и тоже тук-тук-тук, чпок! – и опаньки.
А червяки сначала ведутся все поголовно, а потом уже начинают что-то догонять. И не открывают ни на Горгаз, ни на Горсвет, ни на перепись населения – просто сидят и молчат, как будто никого нет дома. Или в глазок посмотрят и говорят: лети отсюда на хер, удод ушибленный. И дальше занимаются своими делами, как ни в чём ни бывало. А хрен ли им бояться? знают ведь, что клюв у дятла слабенький, кору не продолбит.
И хитрый дятел улетает в лес поглубже. А там растут непростые деревья с навороченной корой, и живут в них крученые червяки, у которых всё схвачено. Только-только дятел залетел – а о нём уже все знают. Только-только к дереву подлетел – а его уже на мониторах видят. Только-только на дерево сел – а оттуда уже спрашивают: Эй, удод, тебе чего здесь надо?
А дятел говорит: Не скажу. И летит на другое дерево. А там уже все знают, что он ничего не сказал. И говорят: Эй, удод! а может быть, нам скажешь? А дятел говорит: Не скажу. И летит на третье дерево. А там уже все заинтригованы, прямо наружу повылазили и хором спрашивают: ЭЙ, УДОД! А ЧТО ТЫ ИМЕЛ В ВИДУ? А дятел их только чпок-чпок-чпок, и опаньки.
Офигенная комбинация. Но одноразовая. Дальше всем уже понятно, и никто уже не вылазит, и даже не реагирует. И приходится дятлу лететь ещё глубже в лес.
А там деревья мощные, кора на них пятисантиметровая. Ни один нормальный дятел туда не летает, потому что долбить её без мазы. А червяки там борзые: пауков строят, бабочек крышуют, по ночам муравейники разоряют. А днём под корой прячутся, и поди их достань.
Но дятел и к ним подход нашёл. Он, короче, подлетает к дереву и херачит его обеими лапами как боксёрскую грушу. Оттуда червяк отзывается, грязно матюкается, удодом обзывает и в жопу посылает. А дятел ему: рот закрой, говно собачье! Где хочу, там и стучу!
Такую оскорбуху червяк снести не может. И вот он подрывается и вместе с корешами ломится из-под коры на разборку. А дятел их только чпок! чпок! чпок! И опаньки.
И нормально так у него идёт: червяки стабильно на эту подначку ведутся и лезут со всех щелей, хавать не перехавать. Но есть с ними одна проблема: ядовитые они. Не то что бы смертельно, а примерно как несвежие сосиски. Живот от них болит и кака в жопе не держится. Иногда случается дятлу в полёте выдать такую реактивную струю, что швыряет его метров на сто и втыкает носом в дерево. А нос ведь не железный, так и сломать недолго. И вот, после очередного непроизвольного выброса, решает дятел переместиться в лес поглубже. Авось там пища поздоровее.
А там стоят дубы-колдуны, и кора на них сантиметров по десять. Сразу и не догадаешься, что под ней червяки – но они есть! Спокойные такие, мудрые и просветлённые. По сто лет живут, с деревьями в полном симбиозе, наружу никогда не вылазят, ибо зачем суетиться? Мудрый червяк познаёт мир, не вылезая из своей червоточинки.
По ходу, дятлу здесь ловить нечего. Но он не сдаётся. Он садится на ствол и начинает его ритмично скрести. Минут через десять-пятнадцать, самое большее через полчаса, червяк под корой ловит этот ритм и начинает тихонько ворочаться. И тут его дятел спрашивает нежно и вкрадчиво: Скажите, а где бы Вы хотели провести Вечность?
Вот это вопрос так вопрос! Любой продвинутый червяк жаждет на него ответить! На эту тему он способен говорить часами – он ведь завсегда о Вечности думает! И он всегда рад приветствовать существо, которое до такого вопроса додумалось. И вот он выходит из-под коры – а там только чпок!… И опаньки…
Мудрецы, они порой как дети. Через месяц через два они дятла канонизировали. Дескать, за особо праведными медитаторами прилетает Ангел, будит их Божественной Музыкой и уносит в Запредельное. А дятел и рад стараться: отъелся, порозовел, вальяжный стал, от сытости заскучал, мысли странные его одолели. И подумал он однажды: а не полететь ли мне в Самую Середину Леса?
А что там, в Середине? О том в лесу никто не знает и даже не думает. Но все птицы говорят своим птенцам: не летайте в Середину Леса! И все жуки говорят своим жучатам, и все пауки своим паучатам, и все звери своим зверятам, и даже люди своих детей о чём-то таком предупреждают, в той или иной форме. И всё же время от времени кое-кто уходит в Середину Леса. Или улетает, или уползает, или даже уезжает – но результат всегда один. Обратно он уже не возвращается.
На самом деле, ничего страшного там нет. Просто там растёт дерево Каннабис. Оно вобще везде растёт, но везде считается, что это трава, потому что везде ему вырасти не дают. А в Середине Леса ему никто не мешал, и вот оно разрослось как баобаб, тысяча стволов в один сплелись, крона в гектар шириной, а вокруг него круглосуточно Плотный Кумар, от которого, как от Бога, ладошками не заслонишься. И живут там всякие странные существа: туманные ёжики, говорящие кролики, зелёные мыши с красными глазами, городские бобры, летучие удавы, орлы-хвостопады, птицы из ничего, жирафы-страусы, резиновые козлики и, конечно же, растаманы. Эти прямо на дереве гнёзда вьют, и там зависают круглосуточно, вобще на землю не спускаясь. Хорошо им там, базара нет.
И когда дятел это дерево увидел, он не сразу понял, для чего оно. Он подумал: ни фига себе дерево! это ж какие там должны быть червяки! И сел на ствол, и ухо приложил, и прислушался.
А там ничего не слышно, но дятел с такими хитростями уже знаком. Он уже знает, что некоторые червяки как партизаны, сидят не шевелятся. И тогда он начинает ритмично скрести кору и приговаривать: Скажите, а где бы Вы хотели провести Вечность?
Ноль эффекта. Тогда он пробует все известные трюки: и "говно собачье", и "не скажу!", и "горгаз" со всеми вариациями – и всё бестолку! Тогда он уже завязывает со своими фокусами и начинает прямо носом ствол долбить, как нормальный честный дятел. А кора мягкая, долбить её легко – вот только червяков всё нету и нету…
И вдруг он слышит снизу, и сверху, и со всех сторон очень непривычные звуки. А это собрались все звери, и птицы, и насекомые, и растаманы, и все на него смотрят – и смеются! И доносятся до него такие слова: Гля, как удода нахлобучило! прямо как дятел, в натуре!
И тут начинает смеяться всё дерево Каннабис, и трава под деревом, и небо над деревом, и весь окружающий лес. И до дятла постепенно доходит, что он таки реально удод. И всегда был удодом, и удодом остался, хотя и много в этой жизни достиг. И здесь он типа должен от стыда сквозь землю провалиться – а ему почему-то ни разу вобще не стыдно, а просто смешно от прикольного слова "удод". И он продолжает долбить Каннабис, но уже не всерьёз, а больше для смеха, с преувеличенной такой старательностью – а растаманы и прочие персонажи по полу валяются, ногами дрыгают и кричат: Чувак, хватит! не надо больше! нас же сейчас разорвёт!
Так они и подружились, и стало в Середине Леса на одного удода больше. Но этого удода все местные называют Дятел, в память о его первом выступлении. Хотя на самом деле всем там по фигу, дятел ты или удод, или вобще утконос. В Середине Леса вобще многое по фигу, а что и не по фигу, то всё равно по фигу. Потому что дерево Каннабис – ну, короче, вы меня поняли.
Военный министр отличился. Угостил президента букетом Греции. Это был такой коньячный напиток, он его в дьюти-фри купил. Президент глотнул и чуть не сблевал. Как отдышался, матом заругался. И говорит: Да за такое убивать надо!
Это он, конечно, сгоряча. На самом деле, это была чисто фигура речи. Но военный министр всё понял по-военному. И объявил мобилизацию, и на другой день президенту доложил: всё, мол, готово к войне с Грецией, дай только приказ – и сразу будем их валить!
Президент говорит: Фигасе, какой ты борзый! А ты в курсе, что за Грецию вся Антанта впишется?
Военный министр говорит: Хрен ли нам та Антанта? у нас одних ядерных ракет аж четыреста пятьсот двадцать десять! Антанта впишется – и её валить будем, давно уже пора!
Президент говорит: Ядерные ракеты сейчас у всех есть. И водородные бомбы у всех есть, и вакуумные уже у всех есть. И всё, что у нас есть, давно уже у всех есть. Так что отменяй мобилизацию и пей транквилизаторы.
Военный министр говорит: А если бы у нас было такое оружие, какого ни у кого ещё нет? Президент отвечает мечтательно: Ну, если бы у бабушки были яйца… Военный министр говорит: Ага, всё ясно! будет у нас такое оружие!
И вызывает к себе учёных. И говорит им: А ну-ка, ботаны, придумайте мне такое оружие, какого ещё ни у кого нет. - А учёные отвечают: Давно уже придумали.
Тогда военный министр спрашивает: А почему до сих пор не сделали? - Учёные говорят: Дык, денег нету. А эта штука очень дорогая, вагон денег надо.
Тут военный министр выкатывает им вагон денег со своего личного склада. И даёт три недели сроку. А учёные берут эти деньги и делают то, что давно уже придумали.
То есть, они делают ганджа-генератор. Такую штуковину, которая обрабатывает любую траву специальным излучением – любую вобще траву, даже мать-и-мачеху! – и после этого в траве уже 20-30% ТГК! Сто тысяч баксов на этот чудо-аппарат уходит, а остальные бабки они шустренько между собой дербанят. А на последние двести баксов покупают кисти, краски, оргстекло, аварийную сирену и три ёлочных гирлянды. Потом вытаскивают из сарая убитый промышленный холодильник, снимают с него хладоэлемент, цепляют вместо него гирлянды, поверх них монтируют десятка два убитых мамок, соединяют их шлейфами, вставляют в них радиолампы, конденсаторы, трансформаторы – короче, получается как бы квантовый суперкомпьютер. Всю эту херь накрывают коробом из оргстекла, а внутрь холодильника прячут аккумулятор и аварийную сирену и маскируют их шизовой конструкцией из трубок от хладоэлемента и всяких других железяк, которые в сарае валялись. Потом к холодильнику приваривают рубильник и четыре колеса, красят корпус цветом хаки, разрисовывают устрашающими знаками – по накурке это особенно весело, таким вот творчеством заниматься! А потом на дверцу вешают амбарный замок, на рубильник вешают цифровой замок, прикатывают эту халабуду военному министру и говорят: Вот тебе супер-оружие!
Министр говорит: Вот это да! а как оно работает? - Учёные говорят: проще простого. Вот этот рубильник вверх подымешь – и там внутри запускается процесс, который за тридцать секунд пережигает суперструну, на которой держится весь наш пространственно-временной континуум. И вся Веселенная тут же перестаёт существовать – то есть, по простому говоря, вот эта штуковина может за тридцать секунд уничтожить вобще весь мир!
Тут министр говорит: Ай, молодцы ботаники! вот это реально супер-оружие! вот это мы реально теперь весь мир завоюем! - И сразу приказывает спрятать супер-оружие в супер-бункер, а сам идёт к президенту с докладом. И требует срочно провести испытание супер-оружия, чтобы весь мир увидел и содрогнулся.
А президент говорит: Ну и как же ты будешь его испытывать? Военный министр говорит: Элементарно! Вывозим агрегат на полигон, созываем журналистов, я выхожу в парадной форме, говорю речь, дёргаю рубильник – и тут только бац! и ничего нет!
Президент говорит: Ага. И тебя нет, и меня нет, и журналистов тоже нет. Оно же, по ходу, вобще весь мир уничтожить должно – или я не прав?
Военный министр говорит: Хорош стебаться! Они же не допустят, чтобы я рубильник включил. Они же меня за руки хватать будут, и на коленях ползать, и сапоги лизать! И так мы завоюем весь мир без единого выстрела и будем диктовать ему свои условия!
Президент говорит: А если они не забоятся и за руки хватать не будут? Если и в самом деле придётся рубильник включить?
Военный министр отвечает: Тогда мы включаем в действие план "Макрамэ". – И достаёт мобилу, и говорит: Пацаны, макрамэ! И тут же в хату вламывается президентская охрана и вяжет президента. А военный министр ему говорит: Без обид, брателло. Сейчас поедешь в санаторий, отдохнёшь недельки две. А потом вернёшься и будешь всем миром командовать.
И дальше всё уже идёт по плану военного министра. Делается заявление для прессы, назначается день испытаний, проводится аккредитация журналистов, рассылаются приглашения военным представителям вражеских государств. Реакция в мире как бы слегка ироническая. Сообщение про супер-оружие сразу попадает в раздел курьёзов, журналисты упражняются в остроумии, а военный министр свирепеет. Он уже всерьёз готов уничтожить весь мир и ему никого не жалко.
И вот наступает День Икс. Полигон, военные, журналисты. Солдаты в аксельбантах торжественно вывозят супер-оружие, сдёргивают с него чехол, застывают в почётном карауле. Жуналисты хихикают: многие уже опознали в агрегате промышленный холодильник. Военный министр зыркает на них суровым зраком, подходит к рубильнику, достаёт бумажку и зачитывает такую речь:
Дамы и господа! Сегодня мы продемонстрируем вам новейшее супер-оружие, принцип действия которого основан на современной физической теории суперструн. Сейчас я включу вот этот рубильник и выключу весь этот мир, навсегда и безвозвратно. Никакие возражения и просьбы уже не принимаются: у вас было целых две недели на то, чтобы всё со мной обсудить. А вы всё, блядь, хихикали, вы всё мне не верили – ну, так получайте!
И снимает с рубильника цифровой замок. Медленно так снимает, потому что руки трясутся. Журналисты все притихли, солдаты тоже притихли, мёртвая тишина вобще! Тут какой-то журналист с места кричит: А можно один вопрос?
Военный министр демонически хохочет и отвечает: Вопросы будешь задавать после испытания! - И подымает рубильник, и тут оно как замигает! как завоет! а изо всех динамиков на полигоне начинается обратный отсчёт: Тридцать….Двадцать девять… Двадцать восемь… Двадцать семь…
И над полигоном раздаётся оглушительный запах поноса. На минуточку обосрались все, даже циничные журналисты. Кто-то в степь побежал, кто-то в ямку спрятался, кто-то Богу молится впервые в жизни… А военный министр стоит бледный, но гордый, в рубильник намертво вцепился и повторяет беззвучно, одними губами: Двадцать один… Двадцать… Девятнадцать…
На счёте Пятнадцать… до него наконец доходит, и он начинает тихонько плакать. А на счёте Восемь… он уже пытается потянуть рубильник вниз. Но рубильник старый, ещё советский – его наглухо заклинило, без кувалдометра не справиться. На счёте Два… министр на нём уже всей тушей висит и ногами в стенку упирается – но хрен там! умели делать рубильники в Советском Союзе! На счёте Ноль… министр вырубается и падает на пол – а секунд через пять к нему сбегаются одуплившиеся журналюги и, отталкивая друг друга, делают снимки, которые завтра украсят первые полосы всех газет! И даже солдаты их отогнать не могут, такой азарт на них нашёл!
После этого конфуза военный министр уже и сам для себя не авторитет. Президент выходит из санатория и отправляет министра в дурдом. А потом сам лично едет к учёным, раздаёт им государственные премии, долго расспрашивает о нуждах науки, а по оконцовке как бы вскользь интересуется: А всё-таки, почему ваш агрегат вселенную не уничтожил?
Учёные отвечают: Так мы же на него защиту от дурака поставили! Если лампочки загорелись, сирена завыла и рубильник залип – значит, защита сработала. На самом деле, уничтожить вселенную не так уж просто, там есть несколько хитростей, про которые мы военному на всякий случай не сказали. Если интересно, мы сейчас можем объяснить и показать.
Президент говорит: Спасибо, не надо. И вобще, разберите-ка лучше эту хреновину на запчасти, и всю документацию по ней уничтожьте, чтобы дураков не соблазняла. Ни к чему нам сейчас такое оружие. А надо нам сейчас изобрести что-нибудь такое, чтобы военные перестали бычить и начали думать. И чтобы все остальные наши люди тоже перестали друг на друга наезжать, хоботья делить да виноватых искать, а успокоились бы и занялись бы своими делами. Вот вы, учёные, можете такую штуку придумать?
Учёные отвечают: Давно уже придумали! И сделали, и испытания провели – хоть сейчас в серийное производство!
И демонстрируют президенту свой ганджа-генератор.
В одной деревне люди начали тупить. Целыми днями тупо тупили, а по вечерам собирались возле храма, и там уже мудро тупили. Один скажет: Аумммм… - другой скажет: Хумммм… Третий скажет: Шанти… - а четвёртый скажет: Шанти-шанти! а пятый спросит: Бом шанкар? – и тут уж все ему отвечают: Бом булинат! Бом булинат! И дальше ничего уже не говорят, все слова уже как бы лишние. Было дело, завёлся у них какой-то умник, который после всего сказал: Булинат ништяк! Но вся деревня на него ТАК посмотрела, что он уже больше ничего не говорил, и с людьми уже не сидел, и вобще куда-то делся. Ну и правильно! и без умников понятно, что булинат ништяк.
А деревня та была в Гималайских горах, она там до сих пор есть. На высокой горе за двумя перевалами от основной цивилизации, и тупить там можно хоть тысячу лет подряд, это ни разу не проблема. И вот они, значит, тупили лет пятьсот, а потом начали тормозить. Пахать тормозили, сеять тормозили, урожай собирать тоже тормозили – и однажды заметили, что еды в деревне почти не осталось. И тогда они сильно удивились, и глубоко задумались, и покачали головами, и развели руками, и сказали: КАЛИ-ЮГА! И приучились меньше жрать, и тормозили ещё лет двести, потому что в годы кали-юги у всех везде всё плохо и любые усилия бесполезны. И единственное, что может сделать правильный человек в такую гнусную эпоху – это забежать за два перевала от основной цивилизации, залезть на высокую гору, усмирить желания, сократить потребности и достойно дожидаться неизбежного конца света. А если деревенские люди это уже сделали, то чего им ещё желать?
И так они тупили и тормозили, а потом уже забыли и про кали-югу, и про конец света, и даже начали забывать, как кого зовут. И кто чья жена, и кто чей муж, и где чьи дети, и где чьё барахло, и как что называется – всё это они вспоминали с трудом, но им это было уже без разницы. Они и так уже давно не обращали на это никакого внимания, а просто всех дядек называли "бабаджи", а всех тёток "матаджи". А всех детей называли одинаково: если мальчик – значит, Рама, если девочка – значит, Сита. Один какой-то клоун соригинальничать решил, назвал своего сына Кришной – так вся деревня над ним лет двадцать потом подсмеивалась. Это ж и дураку понятно, что Кришна – тот же Рама, а Рама – это Шива, а Шива – это Брахма, а Брахма – это Кришна, и все имена по сути одинаковые, только звучат по-разному.
Так пацана в итоге Рамой и звали, как и всех остальных; а если простебать хотели, то называли Рамакришной. И так его застебали, что он, едва подросши, из деревни сбежал. И поселился в большом городе и стал там большим человеком – водителем большого грузовика. И мотался месяцами по шумным и трудным индийским дорогам, и каждый вечер вспоминал свою простую тихую деревню на высокой горе за двумя перевалами. И каждый вечер мечтал, как он туда вернётся – а вернулся только через тридцать лет. А как вернулся, так и охренел от родины.
Было в деревне всё так же убого phone porn и помойно, но не было уже здесь ни покоя, ни релакса, ни шанти-шанти. А всё потому что через два перевала проложили прямую дорогу, и в деревню теперь каждый день приходили непонятные чужие люди. Были они усатые и злые, с палками и ружьями, говорить не умели, только кричали и палками махали. Были они толстые и хитрые, везде свой нос совали, хорошие вещи на бумажки выменивали. Были они высокие и бледные, на людей не похожие, человеческого языка не знающие – и повсюду они шастали, на всё таращились, всё пощупать норовили, непонятные слова говорили, громко смеялись и фотоаппаратами щёлкали. И стало в деревне как на вокзале: куда ни глянь – везде ОНИ! и никуда от них не деться!
Но не в этом была проблема. В конце концов, деревенские научились с усатыми как-то договариваться, с толстыми торговаться, а высоким и бледным просто кричали издалека: Донт тач ми, форин пипл! – и форин пипл проходил мимо и никого не трогал. И даже какая-то польза была от этих чужих людей – но вреда от них было гораздо больше. Занесли они с собой глобальную измену, и пошла она гулять по деревне. И начали местные жители задумываться: а почему это мы голодные, когда другие сытые? почему мы грязные, когда другие чистые? почему мы нищие, когда другие богатые? и почему мы тупим и тормозим, когда другие шустрят и соображают?
И они пошли спросить у своего бога Джамлу. А Джамлу был реальный бог – древний, сильный и ни на кого не похожий. Жил он в храме посреди деревни, и никто в тот храм не входил, потому что Джамлу это не нравилось. Когда-то давным-давно один глупый брахман туда вошёл, на Джамлу взглянул – и тут же из храма пулей вылетел, седой, ослепший, онемевший и парализованный. Было это тысячу лет назад, но в деревне этот случай до сих пор помнили. Забыли, как кого зовут – а про Джамлу помнили.
И вот, собрались они перед храмом, совершили нужные обряды и сказали: О великий Джамлу! Раньше у нас было всё хорошо, а теперь всё плохо: мы глупые и бестолковые, мы ничего не знаем и ничего не помним, к нам приходят чужие люди и наводят здесь свои порядки, нас обижают и унижают, мы живём хуже всех! Скажи, что нам делать, о великий Джамлу!
И Джамлу сказал им: ПОПУСТИТЕСЬ!
Деревенским людям это слово было незнакомо. Но они побоялись переспросить у грозного бога Джамлу, а спросили у своего самого мудрого деда: Шри Рам Бабаджи, что значит ПОПУСТИТЕСЬ?
И Шри Рам Бабаджи сказал: Оммм! - и задумался. А тут подошёл Рамакришна и сказал: ПОПУСТИТЕСЬ – это специальное городское слово. Оно означает, что надо на время перестать курить чарас и заняться делом.
Деревенские люди сказали: О великий и мудрый Джамлу! Надо же, как всё просто! А нам это раньше и в голову не приходило! Давайте и в самом деле перестанем курить чарас и займёмся делом!
И сразу представили, как они будут попускаться. И задумались, и приуныли. И вроде как бы даже усомнились. А Шри Рам Бабаджи круче всех усомнился. Прервал он медитацию, подошёл к дверям храма, ступеньку пощупал, лоб помазал и спросил:
- О великий Джамлу! Ты ТОЧНО сказал: ПОПУСТИТЕСЬ?
И Джамлу ответил:
- ПОПУСТИТЕСЬ!
И тогда Шри Рам Бабаджи приоткрыл дверку и заглянул в храм. И закричал: Кыш! Кыш!
И из храма вылетела майна – это индийская птица типа скворец, чёрная с красным клювом. Села она на ветку и протрещала:
- ПОПУСТИТЕСЬ! ПОПУСТИТЕСЬ!
И Шри Рам Бабаджи сказал: Видите, люди? Это не Джамлу велел нам попуститься – это сказала глупая птица, которая сама не понимает, что говорит. А вы-то - неужто и впрямь поверили, что великий и мудрый Джамлу мог нам такую фигню посоветовать?
А люди закричали: Нет! Нет! Мы не поверили! Мы сразу не поверили! Это всё Рамакришна, это он нас с толку сбил! - И сразу подоставали свои чиламы, подоставали чарас и радостно принялись кропалить, забивать и раскуривать.
Один лишь Рамакришна задумчивый стоял. Оглядел он своих земляков и сказал:
- Птица или не птица, а попускаться, по ходу, нам давно пора. Неспроста ведь эта майна прилетела и неспроста она такое слово сказала. Вы на себя посмотрите, на дома свои посмотрите, на поля свои посмотрите, какая везде разруха, какая грязь, какое запустение…
Но тут ему передали чилам, он хапонул нормально, сказал: Бом булинат! - и с тех пор уже ни за какие попуски не заикался. И так они до сих пор и живут: мудро тупят, грамотно тормозят, лишнего не помнят и на левых людей не ведутся. А если у кого-то начинаются какие-то измены, то все ему дружно говорят: ПОПУСТИТЕСЬ! ПОПУСТИТЕСЬ! И хихикают потом по полчаса – типа, остроумно пошутили.
Там была трава. Целое поле, аж до горизонта. А рядом был лес, типа джунгли. А в джунглях жили два удава. Старый и молодой.
Старый удав работал кролиководом. В понедельник кроля заглатывал, потом всю неделю переваривал, выходные отдыхал, а потом опять понедельник. И больше он ничего не делал, даже никуда вобще не ходил: кроли в лесу сами паслись, сами размножались и сами к нему приходили. А молодой был молодой, он с профессией ещё не определился. И вот он лазил везде и всюду, чисто по приколу. И однажды заполз на поле, где росла трава.
А трава та была не простая, нереально вобще конкретная была трава. От одного запаха на три дня угореть можно. И вот молодого удава накрыло плотным кумаром, и пригрузило по неопытности. Пробило сперва на думку, а потом и на измену.
Ну, то есть, он понял: на самом деле удав это примитивный агрегат для превращения мелкой живности в говно. И мозгов ему Бог не дал, и красотой обделил, и нет в его жизни никакого позитива. И вот он лежал и себя чморил. А прямо над ним всякая мелкая живность весело порхала, жужжала-щебетала, счастье излучала. Тоже ведь не красавцы, и мозгами не богатые, зато какие позитивные! Посмотрел на них удав, и понял, что ему надо делать.
Он, короче, понял, что он должен летать! И начал думать, как это можно сделать при его физических данных. А данные минимальные. Голова да хвост, и больше ничего. Но трава ему говорит: и при таких параметрах можно от земли оторваться. Вот, например, можно свернуться в такую плотную спираль, типа пружина. А потом резко сжаться и выстрелить собой прямо вверх. Метра на три улететь можно, и даже выше. А как вниз пойдёшь, тогда приземляешься на хвост, снова пружинишь и снова взлетаешь. И так летаешь, пока не надоест.
Молодой попробовал, и у него получилось. Не сразу, но где-то через месяц он эту тему освоил. И тут же полетел показывать её старому удаву.
А старый лежит, кроля переваривает. Глаза полузакрыты, на морде полная отрешённость от земной суеты. Не сразу даже и заметил, какое движение вокруг него происходит. А как заметил – типа улыбнулся. И сказал: молодой прыгает… И снова глаза полузакрыл и отморозился.
Задумался молодой над его словами. И понял, что старик таки прав. Нельзя эти прыжки полётом называть. А потом ещё раз на старика посмотрел – и понял, что летать таки надо учиться. Потому что превращаться в такое вот амбивалентное бревно, это не вариант вобще.
И он вернулся на поле и спрятался в траве. Залёг и задумался, как ему усовершенствовать технику полёта. А трава ему подсказывает: ты, удав, длинный и толстый. А чтобы летать, надо быть широким и плоским. То есть, ты уже умеешь очень высоко выпрыгнуть, но это полдела. Дальше надо прямо в воздухе раскататься в блин и поймать восходящий поток. И парить себе под облаками, легко и свободно.
Удав просёк эту тему. И начал тренировать свою растяжку. Нашёл на поле проплешину, заполз туда, и по сто раз в день в лепёшку расплющивается. А потом снова в колбаску скатывается. А через каждые сто раз сворачивается в пружину, подпрыгивает повыше и в воздухе разворачивается. И снова на землю падает, и снова продолжает растяжку наращивать. Миллиметр за миллиметром, жёстко и упорно.
А в это время заходит на поле слон. И видит, что удав исполняет. Серьёзная такая змея, с очень важным видом раскатывается – и подпрыгивает! А потом на землю плюх! – и опять раскатывается!
Слона, короче, сразу пробивает на хи-хи. Потом на ха-ха. Потом он вобще под стулом. Удав тогда прекращает свои упражнения. И видит, как слон смешно смеётся. И его тоже пробивает на хи-хи. А через десять минут они друг друга спрашивают, кто с чего смеялся, и опять начинают смеяться. Слон говорит: змея смешная, хернёй страдаешь. Ты классика читал, советского? Рождённый ползать – летать не может!
Удав тогда обиделся и говорит: я классика читал французского. – И проглотил слона, как французский классик. Недаром же он столько времени растяжку тренировал!
И вот слон сидит внутри удава. И ему там некайфово уже по-серьёзному. Он говорит: хорош прикалываться, выпускай меня уже. А удав ему злобно так: сиди, бегемот носатый, пока не переваришься!
Тогда слон туда-сюда, а оно никуда и никак. Тогда он говорит: хрен с тобой, колбаса упрямая. Перевари меня, попробуй. А я тебе за это никогда не скажу про реальную технологию полёта.
Удав говорит: гонишь, ты её не знаешь. Слон говорит: знаю, но убеждать тебя не буду. Если не веришь – тогда заткнись, и не мешай мне перевариваться.
Тогда удав говорит: ладно, вылезай. Слон вылез. И сразу сел в позу лотоса и начал медитировать. И через пять минут он уже знал оптимальное решение.
И он сказал: значит, так. Сначала ты должен заглотить в себя столько воздуха, сколько было меня. И никуда его из желудка не выпускать. А потом ты должен раскочегарить свой внутренний обогреватель. Для этого делаешь вот такое дыхание, гоняешь цы отсюда туда и обратно, хвостом делаешь сначала 9 раз так, потом 9 раз так, потом 9 раз по спирали, и снова, и снова, и снова. Воздух нагреется, и ты полетишь.
Удав попробовал, и у него получилось. Через месяц он уже легко подымался над конопляным полем и часами висел в воздухе, пугая птиц и удивляя самолёты. А потом он догадался юзать хвост как пропеллер. И полетел сразу в лес, к старому удаву.
А старый лежит, кроля переваривает. Увидел молодого, улыбнулся и говорит: молодой понтуется.
Молодой тогда воздух спустил и мягко приземлился. И говорит: не понтуюсь, деда, а летаю!
А старый говорит: ну, допустим, я тоже летаю. Но я же так не понтуюсь! Я летаю более по взрослому – без пафоса, без показухи, без понтов этих дешёвых. Просто летаю, и всё.
Тогда молодой говорит: что-то я ни разу не видел, как ты летаешь. А старый отвечает: не видел, так посмотри.
Молодой смотрел-смотрел, да так ничего и не увидел. Как лежал старый удав, так и лежит. Ни одной мышцей не шелохнул, и даже выражения лица не поменял. Просто лежит, и всё.
Тогда молодой спрашивает: деда, а когда лететь-то будешь? А старый говорит: смотри внимательнее. Я уже лечу.
Молодой говорит: кого ты лечишь? По-моему, ты не летишь, а на брюхе лежишь.
Старый отвечает: это ты верно подметил. Я лежу. И, в то же время, я лечу. Прямо как Юрий Гагарин. Только он на орбите в тесной жестянке болтался, а у меня козырный большой звездолёт. Целая планета, понимаешь.
Молодой был не тупой. Посмотрел он деду в глаза, и понял, что это не демагогия, а реальное чувство очень высокого полёта. Такая запредельность, что даже птицы себя так не чувствуют. И подумал молодой: ни фига себе, дед устроился! и в космосе летает, и работу работает – вот это мудрец! И ещё он подумал: да… зря я так много с травой разговаривал. Лучше было с дедом хоть раз по-нормальному поговорить. Тогда бы и я давно бы на взрослом звездолёте летал, и не парился бы всеми этими пионерскими заморочками.
И сказал он старому удаву: так чего же ты раньше молчал, дедушка? Раньше я бы твою тему понял бы и принял, и летали бы мы с тобой как два астронавта. А теперь у меня уже свой стиль сформировался. Какой ни есть, а свой. И я небо всем телом прочувствовал, и на облака смотрел сверху вниз – а это уже не забывается. Это мне очень мешает в твой звездолёт врубаться.
А старый удав говорит: да не это тебе мешает. Тебе мешает, что ты неправильно питаешься. Ты на себя посмотри: худой какой, бока обвисли, рёбра торчат… Оттого и в голове у тебя сквозняк. Ну, да ничего. Сейчас кролик придёт, ты его скушай. А как скушаешь, тогда полежи спокойно, и совсем ни о чём не думай. И через полчасика будешь со мной на орбите, это я тебе гарантирую.
И вот пришёл кролик, и молодой удав его захавал. И хорошо ему стало. Не то, чтобы сразу на орбиту, но сразу так позитивно, как будто приобщился к мудрому и главному. А потом кролик переварился, и снова в небо потянуло. Но тут пришёл новый кролик, и молодой удав скушал ещё кролика. И снова приобщился к мудрому и главному. И вот так вот, кролик за кроликом, приобрёл наконец правильное орбитальное чувство.
Так они с тех пор и летали, старый и молодой. Спокойно и основательно, по-здоровому, без извращений. А кроли быстро осознали, что космонавтов теперь двое. И стали по двое приходить, раз в неделю по понедельникам. А однажды на выходных вобще толпой прибежали, человек триста. Шерсть дыбом, уши под подбородком завязаны, глаза безумные, зубами щёлкают – убивать будут…
Это у кролей бывает такая байда, называется кроличье бешенство. Раз в двенадцать лет на них находит, когда Юпитер в Близнецах. Они тогда буянят не по-детски, грызут всё что шевелится, зачищают весь лес до самого поля – и возле поля останавливаются. И забывают свою тему, и снова начинают по понедельниками на работу ходить. Удавов такие расклады вобще не стремают. Удавы, когда такое видят, они сразу залезают на деревья и спокойно ждут, пока кроли перебесятся. А потом обратно слезают, и всё по-старому.
Ну, вот, значит, старый удав залез на дерево. А молодой на дереве сидеть обломался. Он надулся-разогрелся и улетел на поле. И залёг там уютно так, по-взрослому уже залёг. Никакие измены его теперь не долбили, заморочки не парили, а просто было такое чувство, как будто вечер и домой вернулся. Так вот он откайфовал celebrity porn недельку, или даже две. Или даже три, он даже сам не понял. Он просто жил, и в какой-то момент почувствовал, что уже много времени прошло. И тогда он снова надулся-разогрелся и взлетел над полем.
А на краю поля слон тусуется. И занимается чем-то очень небанальным: на месте вертится, хвостом крутит, хоботом крутит – а потом подпрыгивает и ушами машет! Не иначе как летать учится…
Оказалось, так оно и есть. Слон говорит: я и сам не верил, что ты полетишь. Впаривал я тебе какую-то фигню, а ты её схавал – и полетел! Вот тогда я крепко задумался, и придумал себе свою фигню, и теперь пытаюсь в неё поверить. Да что-то всё не верится и не верится…
Удав говорит: слоник, не обламывайся – летать могут все! Мне тут недавно дед одну секретную технику показал, в натуре самую крутую. Там вобще масса тела никакой роли не играет, там вобще от земли отрываться не надо. И ничего вобще делать не надо: только кролика захавал – и сразу в космос!
Слон задумался. Потом говорит: космос это ништяк. Но вот кролик… Вонючий, волосатый, и у внутри у него говно… Слышь, удав: а кролик – это принципиально? Ну, то есть: может быть, можно что-то другое схавать – и полететь?
Удав говорит: это я пока не в курсе. Это надо у деда спросить.
И полетел он к деду в лес. Прилетает – а лес уже совсем не тот! Большое дерево, на котором старый удав сидел, всё сточено в мелкую стружку! Все кусты обглоданы, все лианы на полу валяются – и от деда только хвост обгрызенный остался…
Смотрит молодой удав на эту разруху, и понимает, что с этого момента он уже не молодой. Если старого не стало – значит, он теперь за старого. И пора ему теперь на землю спуститься, кроликами вплотную заняться, семью завести, молодого воспитать… Но на земле такой дестрой! такая помойка! а в небе так просторно и чисто – ну, ещё хоть минуточку повисеть бы!
И вот удав завис над лесом, типа на одну последнюю минуточку. А тут подул восточный ветер, и его обратно на поле снесло. Тоже типа на последний денёчек… или на последнюю недельку…
А там слонок уже заждался весь. Спрашивает: ну, и что твой дед сказал? хавать кролей – или не хавать?
Удав говорит: дед мой ничего теперь не скажет – его самого кроли схавали. И вся его наука ему ни грамма не помогла. Твоя-то наука гораздо полезней оказалась. Так что нечему тебе у покойника учиться, cartoon porn ты на этом районе самый мудрый учитель. А что с кролями делать – это уж мне решать. И я этих тварей по-любому буду хавать, душить, кастрировать и на деревьях вешать! Но не сегодня…
Понял слон, что удав сегодня сильно не в настроении; вздохнул и отошёл тренироваться на другой край поля. Что у него получилось, о том я точно сказать не могу. Вроде бы кто-то видел недавно летающего слона не то в Керале, не то в Карнатаке – но, может быть, это был какой-то другой слон, а может, просто глюк. Да и говорящий удав, если честно, в природе маловероятен, а уж тем более летающий. И кроличьего бешенства на самом деле не бывает, а только собачье и коровье. Но всё остальное в этом рассказе чистая правда, особенно про траву. Трава такая реально есть, это многие подтвердить могут.
Хорошо, когда чувак спокойный и позитивный. Тогда ему и жить легко, и с людьми легко, и даже Джа его любит и посылает ему жирные кайфовые темы. Но это сейчас оно так porn cartoon – а когда-то раньше было почти наоборот.
Совсем ещё раньше, когда мир совсем молодой был. И Джа тогда молодой был, и прикалывался с этого мира как с новой игрушки. На все кнопочки нажимал, все опции задействовал, все настройки менял по десять раз на дню. И с людьми по-всякому морочился, в дела ихние активнее вмешивался, отдельно с каждым разговаривал и не обламывался по десять раз одно и то же объяснять. Нервных цывилов Он притормаживал, нудных ботаников простёбывал, хитрых чертей обламывал, и все злые гоблины обязательно получали от Него Вселенский Щелбан. А спокойных и позитивных людей Джа любил и уважал, но тоже в покое не оставлял.
Он их ИСПЫТЫВАЛ. То есть, специально устраивал им всякие жёсткие неприятности, чтобы проверить прочность ихнего спокойствия и позитива. Зачем Он это gay movies делал? О том Он, по ходу, и сам не знал. Когда один страдалец Его спросил: Господи, за что? – Джа ничего конкретного ему не ответил, а просто показал бегемота и левиафана. И чувак прозрел, что Джа нереально крутой. А больше ничего не понял, но переспрашивать не стал.
И вот, значит, жил тогда в Эфиопии Айван-растаман, вобще нереально спокойный и непрошибаемо позитивный. Он был такой по жизни плавный и расслабленный, никогда не дёргался, не суетился, не парился, не замарачивался, не напрягался – и вобще ничего не делал, только ганджу курил. Но даже ганджу он никогда не мутил, не выпрашивал и не выращивал. Ему люди приносили, потому что они его любили и уважали, считали очень мудрым человеком и чуть ли даже не святым.
Каждый вечер приходили к Айвану люди, угощали его драгоценным дымом и ждали, чего он скажет. А он говорил немного, и почти всегда одно и то же. Покуривши, он улыбался и говорил: ХОРОШАЯ… Даже если ганджа была в натуре галимая, он всё равно говорил: Хорошая… - потому что нельзя на траву мудрости ругаться, какая бы беспонтовая она ни была. А если ганджа была реально хорошая, то через некоторое время Айван говорил: НИШТЯК! И он почти всегда говорил: Ништяк!, потому что ганджа в те времена почти вся была реально хорошая. А если она была просто офигенная, тогда Айван делал ещё пару напасов и говорил: ДЖА ВЕЛИК! ДЖА ЖИВ! СЛАВА ДЖА! И все его гости понимали, видели и чувствовали, что Джа велик и жив, и присутствует в каждом атоме этого мира, наполняя его теплом и светом. И накрывала их тихая радость, и они говорили: СЛАВА ДЖА!
А Джа смотрел iphone porn на эту благодать и тоже радовался. И долго Айвана испытывать не решался, чтобы не обламываться. А когда всё-таки собрался испытать, то придумал ему испытание полегче и попроще, детское совсем.
Короче, однажды поутру пошёл Айван в сортир – а сортир у него был во дворе, маленький такой деревянный домик. И вот, выходит из сортира – а вместо хаты ровная такая площадка из мелких угольков, догорающих помаленьку! А Джа наверху сидит и пасёт, как же Айван на эту беду отреагирует.
Ну, Айван покачал головой, почесал в затылке и полез на дерево. Достал из дупла заначку, трубку набил, от пепелища прикурил, под деревом присел, улыбнулся и сказал: Хорошая… А через некоторое время сказал: Ништяк! А потом улёгся на траве, и засмотрелся в небо, и сказал: Джа велик! Джа жив! Слава Джа! А вечером пришли к нему люди, принесли матрац и одеяло, и ништяков всяких натащили, и ганджубаса стакана четыре. И каждый звал его к себе, но Айван никуда не пошёл. Потому что накурили его так, что ходить он уже не мог.
Посмотрел Джа на этот праздник и подумал: Хорошая у тебя трава, Айван. Очень хорошая. Потому-то ты такой спокойный и позитивный: накурился – и по фигу, что хата сгорела. Но что ты про всё это скажешь, если тебя хоть на полчаса попустит?
И превратил Джа всю Айванову траву в петрушку. На другое утро Айван проснулся, умылся, ништяков заточил, забил, покурил – и сказал: Хорошая… Но как-то неуверенно он это сказал, почти с вопросительной интонацией и даже без улыбки. А потом понюхал свою дрэду, улыбнулся и сказал: Ништяк! А под вечер пришли к нему люди, принесли нормальной травы, он с ними нормально пыхнул. И сказал, как обычно: Джа велик! Джа жив! Слава Джа! И остался под деревом ночевать.
И понял Джа, что этого растамана никогда уже не попустит. И что все каннабиноиды выйдут из его организма только лет через семь после смерти. И что с такими друзьями он уж точно без нормальной травы не останется, и будет всегда спокойным и позитивным.
Всё это понял Джа, и за Айвана порадовался – но это только с одной стороны. А с другой стороны, Джа подумал: надо бы тебе, парень, уже серьёзное испытание устроить! Такое, чтобы и по накурке тебя пробрало!
И сказал Джа своим ангелам: а ну-ка, летите к фараону и сообщите ему, что у Айвана-растамана есть хорошая трава! Но ангелы дружно возмутились: что же это ты нам, Господи, стукачами заделаться предлагаешь? И отказались к фараону лететь, и стали наперебой предлагать Господу покурить, расслабиться и оставить Айвана в покое.
Ну, Джа с ними покурил, расслабился и всё такое. Но Айвана в покое не оставил и от замысла своего не отказался. То есть, Он, конечно, в открытую закладывать растамана не стал, а послал фараону cartoon porn вещий сон с тонким намёком.
Приснились фараону коровы, толстые и тощие. Тощие вышли из моря и хотели захавать толстых. Но тут появился странный человек: волосы как прутья, жёлтые зубы, красные глаза и широкая-широкая улыбка. И он заиграл на дудке, и все коровы сразу заулыбались и засмеялись и стали танцевать все вместе, толстые и тощие. А странный человек улыбнулся и сказал: Джа велик! Джа жив! Слава Джа!
Фараон сразу понял, что сон этот не простой, а со смыслом. И созвал своих мудрецов, чтобы они его растолковали. А мудрецы сказали: да это же проще простого! Человек, который тебе приснился – это Айван-растаман из Эфиопии; а волшебная дудка в его руках означает, что у него есть хорошая трава.
А фараон был до чужой травы феноменально жадный. Хотя своей у него было три мешка, он всё равно попёрся в Эфиопию. И завалил к растаману во двор, вместе с целой шоблой своих бойцов, и потребовал немедленно выдать наркотики.
Айван не высадился и не напрягся, а просто улыбнулся и достал из дупла свою заначку. Фараон её схватил, свернул из папируса преогромный джойнт, в три затяга его высосал и – ничего не почувствовал. Потому что это же была та самая трава, которую Джа в петрушку превратил.
Фараон скривился, плюнул и сказал: Что за шняга? Ни грамма не прёт, только горло дерёт! А Айван ему ответил: Хорошая… И улыбнулся, как обычно.
Тут фараон вобще взорвался: Чё лыбишься, олень?!!! Смешно тебе, чмо лохматое?!!! Так сейчас ты у меня зарыдаешь!!! А ну-ка, парни, взять его!!!
И взяли воины Айвана. А Джа этот момент – ну, не то что бы прозевал, а просто по работе отвлёкся. То ли у него сверхновая взорвалась, то ли пространство-время не по делу искривилось – короче говоря, проблема там была серьёзная. Но когда Джа её разрулил и снова про Айвана вспомнил, Айван уже на колу сидел. С ободранной кожей и переломанными конечностями. И улыбался по-прежнему, но уже ничего не говорил. Потому что умирал постепенно.
И понял Джа, что накосячил hot lesbian porn не по-божески. Хорошее место разорил, хорошую траву запортил, хорошего человека ни за что угробил. Ай да Всевышний! ай да Всемилостивый!
И разгневался Джа, и спустился с небес, и выписал всему фараонову войску Вселенский Щелбан. И загнал всю бригаду в землю на пятнадцать метров, а фараона бросил в озеро огненное, и была ему смерть вторая, то есть полная и окончательная. И восстановил Джа Айванову хату вместе с мебелью и прочим барахлом, и превратил всю петрушку обратно в траву. И навёл Джа на Айвана крепкий сон, и снял его с кола, и основательно отремонтировал, и перенёс его в дом, а Сам вернулся на небеса. Пятнадцать минут у Него эта работа заняла – он же Всемогущий, сами понимаете.
А Айван-растаман проснулся, и дальше всё как обычно, как ни в чём не бывало. Позавтракал, покурил, по двору потусовался, посидел, полежал, на гитарке поиграл. А вечером пришли к нему люди, и принесли и очень много травы и очень много ништяков, и дивились тому, что он жив-здоров и хата его один в один как до пожара. И только Айван ничему не удивлялся и никак эти чудеса не комментировал. А просто пыхнул нормально и сказал: Джа велик! Джа жив! Слава Джа!
И тут посетил их Джа. Его никто не увидел, но все почувствовали: это такая мощная всеобъемлющая вибрация, когда и свет становится ярче, и звук становится объёмнее, и вроде бы страшно, но, в то же время, легко и радостно, как будто летаешь во сне. Люди все притихли и замерли, а Айван-растаман улыбнулся и сказал: Здравствуй, Джа!
И сказал ему Джа: Слава тебе, Айван-растаман! Выдержал ты все Мои испытания celebrity nude – такие суровые испытания, что и Я бы, пожалуй не выдержал! А ты и спокойствие сохранил, и позитива не растерял, и улыбка твоя ни на мгновение не померкла! И Я, Создатель неба и земли, обещаю тебе, что отныне будешь ты вечно жить в Моём раю и никаких проблем у тебя никогда не будет!
Айван сказал: Ништяк, Джа! Вечно жить в раю прикольно, да. Я уже давно в нём живу и каждый день радуюсь. А то, что я такой спокойный и позитивный – так это ведь чисто Твоя заслуга. Ты меня бережёшь, царскими подгонами балуешь и злобных мудаков ко мне не подпускаешь. И никаких суровых испытаний со мною сроду не случалось – это же рай, их тут в принципе быть не может.
Джа сказал: Айван, хорош гнать! Как это "испытаний не случалось", если я же Сам только что тебе их устраивал! Дом твой спалил, траву твою в петрушку превратил, а потом прислал к тебе фараона с войском – неужто это для тебя не испытания?
Айван сказал: Прости меня, Джа, но трудно мне в это поверить. Ты же добрый и справедливый, вряд ли ты мог бы мне такую херню устроить. Смотри сам: вот она моя хата, не сгорела ведь моя хата, всё ништяк с моей хатой. И на двор погляди: где там тот фараон и где его войско? Может, спрятались? Так дворик-то махонький, где им прятаться? Вот, разве что про петрушку, это как бы на правду похоже. Иногда покуришь офигенную траву – а она как будто в петрушку превратилась, ноль эффекта, один кашель. Ну, и что? Ну, и ничего: пару дней попустишься, потом снова покуришь, и снова трава офигенная. По мне, так это и не испытание вовсе, а просто мелкое недоразумение.
Джа спросил: а кол в жопе, по-твоему, тоже мелкое недоразумение?
Айван ответил: Ну, нет. Кол в жопе – это, наверно, серьёзная неприятность. Если бы со мной такое случилось, я бы, наверно, помер. А к чему payday loans Ты вдруг про это разговор завёл?
Джа сказал: Айван, Айван, как ты меня разочаровал! Я-то думал, ты несокрушимый праведник – а ты, оказывается, всего лишь обдолбанный придурок! Докурился до анабиоза, живёшь как под наркозом, страданий не чувствуешь, испытаний не помнишь, а только повторяешь как попугай: джя-велик, джя-жив, слава-джя… Ну и куда тебя такого в рай? Зачем тебе жизнь вечная, если ты от жизни в конопле спрятался?
Айван ответил: А что мне делать, Джа, если Ты реально велик и реально жив, а конопля реально прёт? Только и остаётся, что в раю жить и Тебя славить. Вот это реально жизнь, и никуда я от неё не прячусь. А на колу сидеть, это не жизнь вобще – это и больно, и для здоровья вредно, и выглядит похабно, и нет в этом никакого смысла. Даже я, обдолбанный придурок, это понимаю – а уж Ты, Премудрый и Всеведущий, тем более это понимать должен.
Хотел было Джа растаману сказать: Не прав ты, Айван, есть в страданиях великий смысл! Но задумался и понял, что не сможет Он этот смысл объяснить – ни Айвану, ни даже Самому Себе. А потому и прекратил спокойных и позитивных людей испытывать. И живут они с тех пор легко и ненапряжно, и Джа им подарки шлёт и в беде не оставляет. Вот только жизни вечной Он им не даёт – но они, по ходу, в ней и не особо нуждаются.
| < Prev | Next > |
|---|